Отделы органа слуха и их функции. Анатомия и физиология уха
Большое место в раннем творчестве Брюсова занимала любовная лирика, своеобразие которой заключалось в намеренно подчеркнутой эротической окраске. На первый план выступала любовь-страсть, даже чувственность, иногда с явным налетом патологии и гротеска («Змеи», 1893; «Предчувствие», 1894; «К моей Миньоне», 1895). Любовь часто влечет за собой мрачный призрак смерти — «вечной героини декадентских стихов», по определению Горького. Образ любимой женщины в этих стихах лишен какой бы то ни было психологической конкретности. Меняются имена, обстановка, сама же возлюбленная — лишь источник наслаждения, существо далекое, а порой враждебное. Однако в сфере любовной лирики отчетливо выступает непоследовательность, противоречивость раннего творчества Брюсова, далеко не всегда укладывавшегося в рамки той декадентской программы, которую он сам себе начертал.
В циклах «Первые мечты», «Ненужная любовь», в лирических поэмах «Идеал» (1894), «Три свидания» (1895) воплощено совершенно иное, романтическое отношение к женщине, выражено светлое чувство юношеской любви; «дикой игре наслажденья» противопоставлен «таинственный зов чистоты» («Il bacio» — «Поцелуй», 1895). Если в стихах о городе 90-х гг. таится зерно «страшного мира», то в одной из лирических миниатюр цикла «Мгновенья» нельзя не уловить сходства с платоническим культом Прекрасной Дамы, позднее воплотившимся в творчестве Блока.
Звон отдаленный, пасхальный,
Слышу сквозь завесу дней.
Тихо бреду я, печальный,
В мире вечерних теней.
Звон отдаленный, пасхальный,
Ближе, прозрачней, слышней...
Тихо бреду я, печальный,
С горестной думой о Ней.
Характерна стилистическая несхожесть этих двух пластов ранней любовной лирики Брюсова: альковы, флердоранжи, иммортели и лианы окружают любовников в эротических стихах, отмеченных явным воздействием французской поэзии конца века. Тихие вечерние пейзажи, величавые очертания гор, жемчужные звезды небес создают элегическое настроение «ненужной любви», и сам герой, отбросив демоническую маску, признается, что он «только мальчик, Бедный мальчик, так влюбленный В это ласковоеморе, В этот берег обновленный!» («Почему я только мальчик...», 1896). Здесь молодой Брюсов выступал как продолжатель русской классической традиции, как ученик Фета, книгу которого «Вечерние огни» он ценил очень высоко.
Уже в первых сборниках прозвучало столь типичное для Брюсова прославление технического прогресса, энтузиастов труда и науки с их трагической и прекрасной судьбой («Отверженный герой. Памяти Дениса Папина», 1894). Восхищение перед силой пытливой человеческой мысли, неустанно стремящейся разрешить загадки природы, выразилось в стихотворении «На острове Пасхи» (1895). Мечта о возможности существования братьев по разуму в просторах вселенной («С кометы», 1895) предсказывала будущие космические темы брюсовского творчества. Все это было чуждо декадентской поэзии. Столь же заметно отделяли от нее молодого Брюсова безрелигиозность и отсутствие глубокого мистицизма. Даже увлечение спиритизмом и «оккультными науками» являлось для него скорее средством для познания еще не открытых наукой закономерностей, чем формой проникновения в потусторонний мир. «Дело человека — расширить пределы своего сознания, а не перепрыгнуть через них», — писал Брюсов.
Объединившаяся вокруг Брюсова группа молодых поэтов поддерживала его убеждение в необходимости абсолютной свободы искусства и поисков новой формы. В нее входили спутники юности Брюсова: участник сборников «Русские символисты» А. Миропольский-Ланг и товарищ по университету А. Курсинский. Затем к ним присоединились начинающие поэты И. Коневской-Ореус, А. Добролюбов, Вл. Гиппиус и переводчик Г. Бахман.
Все они испытали влияние личности и творчества Брюсова и в свою очередь воздействовали на него. Однако самым сильным, даже определяющим в годы литературного становления Брюсова было воздействие К. Бальмонта, уже признанного поэта, знакомство и дружба с которым, по свидетельству самого Брюсова, стали одним из важнейших событий в его литературной судьбе. Эстетический импрессионизм Бальмонта привлек молодого Брюсова и подсказал образно-ритмический строй многих стихов, в которых музыкальность становилась главным выразительным средством.
И он взглянул, и ты уснула, и он ушел, и умер день;
И словно руки протянула огнем встревоженная тень.
Да и сам Брюсов неоднократно формулировал вслед за бальмонтовскими «мимолетностями» стремление запечатлеть «миги», «мгновения»: «Пусть же в строфах, пусть в искусстве Этот миг навеки дышит!» («Вечер», 1896).
Субъективно-импрессионистическое мировосприятие отражается в причудливости, необычности образов ранней поэзии Брюсова («фиолетовые руки на эмалевой стене», «созвучий розы на куртинах красоты»), в культивировании целых рядов усложненных метафор (кудри возлюбленной — извилистые змеи; любовное свидание — тропический полдень на Яве и т. д.). Подобное мировосприятие и выражающая его поэтическая система разделялись литературным окружением молодого Брюсова. Для него и для близких к нему поэтов «новая поэзия», как и выросший на ее почве символизм, были литературным направлением, литературной школой, которая должна была сменить прежние литературные течения, а не новым философским миросозерцанием. Эстетический субъективизм и понимание символизма как чисто литературного явления существенно отличали группу Брюсова как от зачинателей — «старших» декадентов, пришедших к проповеди религии, так и от «младших» символистов, видевших в поэзии путь к постижению иного, сверхчувственного мира, а в символе — загадочный знак, весть «оттуда», тайное мистическое откровение.
История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.
Наполнена «иностранным» воздухом, потому что связь с французской и латинской поэтической традицией была у них теснее, чем с русской. Роднит Брюсова с Бальмонтом и отсутствие тонкой отделки, тонких оттенков и «последнего штриха». Лучшие его стихи великолепны: пурпур и золото; худшие – полная безвкусица.
Как и у большинства русских символистов , стихи Брюсова состоят в основном из «высоких» слов и всегда торжественны и иератичны. В ранних стихах (1894–1896) он пытался привить России «поющее звучание» Верлена и ранних французских символистов, а также оживить и осовременить «напевы» Фета . Но в целом Брюсов поэт не музыкальный, хотя, как и все русские символисты, часто пользуется словами как эмоциональными жестами, а не как знаками с четким значением. Хотя его творчество пропитано культурой веков, Брюсов не философский и не «думающий» поэт. Одно время под влиянием Ивана Коневского Брюсов занялся метафизической поэзией, некоторые его стихи в этом роде – чудная риторика, но философии в них мало, больше патетических возгласов и противопоставлений.
Язык поэзии Брюсова более сжатый и выразительный, чем у Бальмонта, и иногда он достигает вершин поэтической выразительности, но точности ему не хватает: его слова (иногда замечательные) никогда не бывают «счастливыми находками». Любимые темы Брюсова – размышления о прошлом и будущем человечества, изображение половой любви как мистического ритуала и, как любили говорить в его время, – «мистицизм повседневности», то есть описание крупных современных городов как таинственного леса символов.
Творчество Брюсова. Видеолекция
Лучшие стихи Брюсова содержатся в сборниках Urbi et orbi (1903) и Stephanos (1906). В Stephanos входит и замечательный цикл вариаций на вечные темы греческой мифологии (Правда вечная кумиров ). Такие стихи, как Ахиллес у алтаря (Ахиллес ждет рокового обручения с Поликсеной), Орфей и Эвридика , Тезей Ариадне – лучшие достижения «классической» стороны русского символизма, стремившейся к иератической возвышенности и символической наполненности.
Проза Брюсова в целом такая же, как и стихи: торжественная, иератическая и академичная. В прозе затрагиваются те же темы: картины прошлого и будущего, таинственные «бездны» любви – часто в самых ее извращенных и ненормальных проявлениях. Как и у стихов, у прозы – явно «переводной с иностранного» вид. Брюсов сам это чувствовал и часто нарочно стилизовал прозу под иностранные образчики прошлых эпох. Один из лучших рассказов Брюсова – В подземной тюрьме – написан в стиле новелл итальянского ренессанса. Лучший роман Брюсова – Огненный ангел (1907) – рассказывает о немецком купце времен Лютера . Прием стилизации спас прозу Брюсова от «поэтизации» и импрессионистичности. В целом, проза его мужская, прямая, в ней нет манерности. На сюжеты и композицию прозаических сочинений сильно повлиял Эдгар По . Особенно влияние этого великого писателя чувствуется в подробном документальном описании будущего цивилизации в Республике Южного Креста и в хладнокровном изучении патологических психических состояний в рассказе Теперь, когда я проснулся .
В прозе Брюсова есть холодность и жестокость: там нет жалости, нет сострадания, только холодный огонь чувственной экзальтации, желание проникнуть в потаенные уголки человеческой порочности. Но Брюсов не психолог, и его картины чувственности и жестокости всего лишь ярко раскрашенный карнавал. Главное произведение Брюсова в прозе – Огненный ангел – лучший, возможно, русский роман на иностранный сюжет. Сюжет – колдовство и суд над ведьмой. Появляются доктор Фауст и Агриппа Неттесгеймский. Роман проникнут подлинным пониманием эпохи и полон «эрудиции», как романы Мережковского , но свободен от наивного мудрствования этого автора и несравнимо занимательнее. В сущности, это очень хороший, умело построенный исторический роман. Спокойная манера ландскнехта, в которой он ведет рассказ о страшных и загадочных событиях, свидетелем которых он был, делает роман особенно захватывающим чтением.
Второй роман Брюсова – Алтарь победы (1913), действие которого развивается в четвертом веке в Риме, гораздо хуже: книга длинная, скучная, лишенная творческого элемента.
На первом этапе существования символизма Валерий Яковлевич Брюсов был основным теоретиком нового течения и его признанным вождем. Его отличали харизматическая сила характера, умение подчинять жизнь поставленным целям, способность к повседневной и тщательной работе. Брюсов умел вести за собой. Он был добрым и, в то же время, требовательным наставником для многих молодых поэтов.
Эстетические взгляды поэта определенно сложились уже в 1890-е гг. Они основывались на понимании символизма как сугубо литературного явления с позиций полной автономности искусства, его независимости от общественной жизни, религии и морали.
Первые сборники стихов Брюсова, появившиеся в 90-е гг., носили откровенно провокационный, эпатирующий характером. Их названия говорили сами за себя - "Шедевры", "Это - я". В ранних стихах поэта преобладала колоритная экзотика, мотивы чувственной любви, поэтизация индивидуализма и творческой фантазии. Немало внимания Брюсов уделял формальному экспериментированию и улучшению технических приемов стихосложения.
В начале ХХ века для Брюсова наступил период творческой зрелости. Так, по разносторонности интересов и объему литературной работы он значительно превосходил многих своих соратников по символизму. Лирика Брюсова обращалась к ярким эпизодам мировой истории и мифологии. С их помощью поэт пытался постичь в жизни человечества вечные, непреходящие ценности.
В период расцвета своего таланта Брюсов часто обращался к древним цивилизациям и мифологии в поисках персонажей, которые могли бы служить идеальными образцами героики ("Ассаргадон", "Александр Великий", "Антоний", "Царю Северного Полюса" и др.). На материале прошедших исторических эпох Брюсов рассматривал такие проблемы, как страсть и долг, гений и посредственность, отношения волевой личности и косной толпы.
Другой, не менее значительный пласт творчества Брюсова связан с образом современного ему города. Он не столько раскрывал отталкивающие стороны городской цивилизации, сколько поэтизировал торжество разума и воли в борьбе с материей. Воодушевление лирического героя передавалось яркими метафорами, насыщавшими городской пейзаж:
Горят электричеством луны
На выгнутых, длинных стеблях;
Звенят телеграфные струны
В незримых и нежных руках...
("Сумерки", 1906)
В современной жизни и в отдаленном прошлом поэт выявлял высокое, достойное, прекрасное, утверждая эти свойства в качестве незыблемых основ человеческого существования. Важнейшие признаки поэтического стиля Брюсова 1900-х гг. - использование строгой, рационально выверенной композиции, тяготение к риторическим способам организации стиха (использование синтаксических параллелизмов, анафор, антитез). Образы его стихотворений - чеканные, полновесные, четко очерченные. Символические образы в стихах Брюсова, во многом близкие аллегориям, пластически закрепляют важные автору идеи.
Творчество Валерия Брюсова отличали строгая организованность, гармоничная уравновешенность, соответствие риторических положений и использованных приемов. О. Мандельштам очень верно подметил самые характерные и сильные стороны его поэзии: "Это мужественный подход к теме, полная власть над ней - умение извлечь из нее все, что она может и должна дать, исчерпать ее до конца, найти для нее правильный и емкий строфический сосуд".
Особенности творчества.
«...Начал свою литературную деятельность с демонстративного литературного мальчишества... Постепенно самовлюбленность и стремление выкидывать литературные коленца улеглись». (Венгеров, 1992, с. 603.)
«...Ни у кого не было такого количества "некрофильских" стихов, как у Брюсова». (Гиппиус, 1991, с. 54.)
«В "Urbi et Orbi" в цикле "Баллады" им подобрана целая коллекция всех возможных половых извращений - садизма, всех видов кровосмесительства, однополой любви... В поэме "Подземное жилище" (1910)даны все виды наркотических опьянений. В "Зеркале теней" (1912) -все способы самоубийства». (Благой, 1929а, с. 599.)
«Сознательное, слишком сознательное в Брюсове царит настолько, что он не ошибается насчет себя, свою окоченелость сам замечает и даже возводит ее в канон. Это характерно, что в его стихах мы часто находим слово "стынуть": он стынет и на нежном ложе, и у дверей рая, и в жизни вообще. Он - певец холода; но поэзии холода, его белой красоты, мы, однако, не видим у него. Он говорит у себя: "Как царство белого снега, / Моя душа холодна..."» (Айхенвальд, 1998, т. 2, с. 84.)
[После 1913 г.] «В дальнейшем поэзия Брюсова уже не поднимается до высокого пафоса "Венка"; все чаще звучат в ней мотивы усталости, одиночества... появляются перепевы прежних мотивов...» (Громова, 1962, с. 757.)
«После публикации первой книги в 1894 г. Брюсов ежегодно выпускал несколько книг, так что к 1923 году стал автором более 80 сборников стихов, рассказов, романов, исследований и переводов: "Написано мною гораздо больше, нежели собрано в книгах..."» (Гарин, 1999, т. 2, с. 130.)
«Кто не родился поэтом, тот им никогда не станет, сколько бы к тому ни стремился, сколько бы труда на то ни потратил». (Брюсов)
Уже в 13 лет Брюсов связывал свою будущность с поэзией.[ Самые ранние известные стихотворные опыты Брюсова относятся к 1881 году; несколько
позднее появились его первые (довольно неискусные) рассказы. В пору обучения в гимназии Креймана Брюсов сочинял стихи, занимался изданием
рукописного журнала. В отрочестве Брюсов считал своим литературным кумиром Некрасова, затем он был очарован поэзией Надсона.
К началу 1890-х наступила пора увлечённости Брюсова произведениями французских символистов - Бодлера, Верлена, Малларме. «Знакомство в
начале 90-х годов с поэзией Верлена и Малларме, а вскоре и Бодлера, открыло мне новый мир. Под впечатлением их творчества созданы те мои стихи,
которые впервые появились в печати», - вспоминает Брюсов. В 1893 году он пишет письмо (первое из нам известных) Верлену, в котором говорит о
своём предназначении распространять символизм в России и представляет себя как основоположника этого нового для России литературного
течения.Восхищаясь Верленом, Брюсов в конце 1893 года создаёт драму «Декаденты. (Конец столетия)», в которой рассказывает о недолгом счастье
знаменитого французского символиста с Матильдой Моте и затрагивает взаимоотношения Верлена с Артюром Рембо.
В 1890-х годах Брюсов написал несколько статей о французских поэтах. В период с 1894 по 1895 год он издал (под псевдонимом Валерий Маслов) три
сборника «Русские символисты», куда вошли многие из его собственных стихов (в том числе под различными псевдонимами); бо́льшая их часть
написана под несомненным влиянием французских символистов; помимо брюсовских, в сборниках широко были представлены стихотворения А. А.
Миропольского (Ланга), друга Брюсова, а также А. Добролюбова, поэта-мистика. В третьем выпуске «Русских символистов» было помещено брюсовское
однострочное стихотворение «О закрой свои бледные ноги», быстро обретшее известность, обеспечившее неприятие критики и гомерический хохот
публики по отношению к сборникам. Долгое время имя Брюсова не только в мещанской среде, но и в среде традиционной, «профессорской», «идейной»
интеллигенции ассоциировалось именно с этим произведением - «литературным коленцем» (по выражению С. А. Венгерова). С иронией отнёсся к
первым произведениям русских декадентов Владимир Соловьёв, написавший для «Вестника Европы» остроумную рецензию на сборник (Соловьёву
принадлежат также несколько известных пародий на стиль «Русских символистов»). Впрочем, позднее сам Брюсов так отзывался об этих своих первых
сборниках:
Мне помнятся и книги эти
Как в полусне недавний день
Мы были дерзки, были дети,
Нам всё казалось в ярком свете.
Теперь в душе и тишь и тень.
Далёка первая ступень
Пять беглых лет как пять столетий.
(Сборник «Tertia Vigilia», 1900)
В 1893 году Брюсов поступил на историко-филологический факультет Московского университета, где, кстати, обучался вместе с другим известным
однокурсником - историком литературы Владимиром Саводником. Основной круг его интересов в студенческие годы - история, философия, литература,
искусство, языки. («…Если бы мне жить сто жизней, они не насытили бы всей жажды познания, которая сжигает меня», - отмечал поэт в дневнике). В
юности Брюсов увлекался также театром и выступал на сцене московского Немецкого клуба; здесь он познакомился с Натальей Александровной Дарузес
(выступала на сцене под фамилией Раевская), ставшей вскоре возлюбленной поэта (первая любовь Брюсова - Елена Краскова - скоропостижно
скончалась от чёрной оспы весной 1893; ей посвящено множество стихотворений Брюсова 1892-1893 годов); любовь к «Тале» Дарузес Брюсов
испытывал до 1895 года.
В 1895 году появился на свет первый сборник исключительно брюсовских стихов - «Chefs d’oeuvre» («Шедевры»); нападки печати вызвало уже само
название сборника, не соответствовавшее, по мнению критики, содержанию сборника (самовлюблённость была характерна для Брюсова 1890-х; так, к
примеру, в 1898 году поэт записал в своём дневнике: «Юность моя - юность гения. Я жил и поступал так, что оправдать моё поведение могут только
великие деяния»). Мало того, в предисловии к сборнику автор заявляет: «Печатая свою книгу в наши дни, я не жду ей правильной оценки ни от критики,
ни от публики. Не современникам и даже не человечеству завещаю я эту книгу, а вечности и искусству». Как для «Chefs d’oeuvre», так и вообще для
раннего творчества Брюсова характерна тема борьбы с дряхлым, отжившим миром патриархального купечества, стремление уйти от «будничной
действительности» - к новому миру, рисовавшемуся ему в произведениях французских символистов. Принцип «искусство для искусства», отрешённость
от «внешнего мира», характерные для всей лирики Брюсова, отразились уже в стихотворениях сборника «Chefs d’oeuvre». В этом сборнике Брюсов
вообще - «одинокий мечтатель», холодный и равнодушный к людям. Иногда его желание оторваться от мира доходит до тем самоубийства, «последних
стихов». При этом Брюсов беспрестанно ищет новые формы стиха, создаёт экзотические рифмы, необычные образы. См., например:
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонкозвучной тишине…
В стихотворениях сборника чувствуется сильное влияние Верлена.
В следующем сборнике - «Me eum esse» («Это я», 1897) Брюсов незначительно прогрессировал сравнительно с «Chefs d’oeuvre»; в «Me eum esse»
d’oeuvre» и «Me eum esse» сам Брюсов впоследствии называл «декадентским» . Наиболее известное стихотворение «Me eum esse» - «Юному поэту»;
оно и открывает собой сборник.
В юношеские годы Брюсов уже разрабатывал теорию символизма («Новое направление в поэзии органически связано с прежними. Просто новое вино
требует новых мехов», - пишет он в 1894 году молодому поэту Ф. Е. Зарину (Талину)).
Окончив в 1899 году университет, Брюсов целиком посвятил себя литературе. Несколько лет он проработал в журнале П. И. Бартенева «Русский архив».
Во второй половине 1890-х годов Брюсов сблизился с поэтами-символистами, в частности - с К. Д. Бальмонтом (знакомство с ним относится к 1894
году; вскоре оно перешло в дружбу, не прекращавшуюся вплоть до эмиграции Бальмонта), стал одним из инициаторов и руководителей основанного в
1899 году С. А. Поляковым издательства «Скорпион», объединившего сторонников «нового искусства».
В 1897 году Брюсов женился на Иоанне Рунт. Она была спутницей и ближайшим помощником поэта до самой его смерти.
1900-е годы
Брюсов в 1900-х
«Tertia Vigilia»
В 1900 году в «Скорпионе» был издан сборник «Tertia Vigilia» («Третья стража»), открывший новый - «урбанистический» этап творчества Брюсова.
Сборник посвящён К. Д. Бальмонту, которого автор наделил «взором каторжника» и отметил так: «Но я в тебе люблю - что весь ты ложь». Значительное
место в сборнике занимает историко-мифологическая поэзия; вдохновителями Брюсова являлись, как отмечает С. А. Венгеров, «скифы, ассирийский царь
Асархаддон, Рамсес II, Орфей, Кассандра, Александр Великий, Амалтея, Клеопатра, Данте, Баязет, викинги, Большая Медведица».
В позднейших сборниках мифологические темы постепенно затухают, уступая место идеям урбанизма, - Брюсов воспевает темп жизни большого
города, его социальные противоречия, городской пейзаж, даже звонки трамваев и сваленный в кучи грязный снег. Поэт из «пустыни одиночества»
возвращается в мир людей; он словно бы вновь обретает «отчий дом»; среда, которая взрастила его, разрушена, и теперь на месте «полутёмных лавок и
амбаров» вырастают сияющие города настоящего и будущего («Рассеется при свете сон тюрьмы, и мир дойдёт к предсказанному раю»). Одним из
первых русских поэтов Брюсов в полной мере раскрыл урбанистическую тему (хотя элементы «городской лирики» можно встретить ещё задолго до
Брюсова - например, в пушкинском «Медном всаднике», в некоторых стихотворениях Н. А. Некрасова). Даже стихотворения о природе, которых в
сборнике немного, звучат «из уст горожанина» («Месячный свет электрический» и т. п.). В «Третьей страже» помещены также несколько переводов
стихотворений Верхарна, восхищение творчеством которого последовало за восхищением музыкой и «нечёткими образами» поэзии Верлена.
В это время Брюсов готовит уже целую книгу переводов лирики Верхарна - «Стихи о современности». Поэт увлечён не только ростом города: его
волнует само предчувствие надвигающихся перемен, становления новой культуры - культуры Города; последний должен стать «царём Вселенной», - и
поэт уже сейчас преклоняется перед ним, готовый «повергнуться в прах», чтобы открыть «путь к победам». В этом и состоит ключевая тема сборника
«Tertia Vigilia».
Характерной чертой поэтики Брюсова с этого периода становится стилевая всеохватность, энциклопедизм и экспериментаторство, он был ценителем всех
видов поэзии (им посещаются «пятницы К. К. Случевского»), собирателем «всех напевов» (название одного из его сборников). Об этом он говорит в
предисловии к «Tertia Vigilia»: «Я равно люблю и верные отражения зримой природы у Пушкина или Майкова, и порывания выразить сверхчувственное,
сверхземное у Тютчева или Фета, и мыслительные раздумья Баратынского, и страстные речи гражданского поэта, скажем, Некрасова» Стилизации самых
разных поэтических манер, русских и иностранных (вплоть до «песней австралийских дикарей») - излюбленное занятие Брюсова, он готовил даже
антологию «Сны человечества», представляющую собой стилизацию (или переводы) поэтических стилей всех эпох. Эта черта творчества Брюсова
вызывала наиболее поляризирующие критику отклики; сторонники его (прежде всего символисты, но и такие акмеисты-ученики Брюсова, как Николай
Гумилёв) видели в этом «пушкинскую» черту, «протеизм», знак эрудиции и поэтической мощи, критики (Юлий Айхенвальд, Владислав Ходасевич)
критиковали такие стилизации как знак «всеядности», «бездушия» и «холодного экспериментаторства».
«Urbi et Orbi»
Сознание одиночества, презрение к человечеству, предчувствие неминуемого забвения (характерные стихотворения - «В дни запустений» (1899),
«Словно нездешние тени» (1900)) нашли отражение в сборнике «Urbi et Orbi» («Граду и миру»), вышедшем в 1903 году; Брюсова вдохновляют уже не
синтетические образы: всё чаще поэт обращается к «гражданской» теме. Классическим примером гражданской лирики (и, пожалуй, наиболее известным
в сборнике) является стихотворение «Каменщик». Для себя Брюсов выбирает среди всех жизненных путей «путь труда, как путь иной», дабы изведать
тайны «жизни мудрой и простой». Интерес к реальной действительности - знающей страдания и нужду - выражается в «городских народных»
«частушках», представленных в разделе «Песни». «Песни» написаны жизненно, в «лубочной» форме; они привлекли к себе большое внимание критики,
отнёсшейся, однако, к этим произведениям большей частью скептически, назвав «фальсификацией» «псевдонародные частушки»
Брюсова.[Урбанистическая тема получает здесь большее развитие по сравнению с «Tertia Vigilia»; поэт отдельными штрихами рисует жизнь большого
города во всех её проявлениях: так, мы видим и чувства рабочего («И каждую ночь регулярно я здесь под окошком стою, и сердце моё благодарно, что
видит лампадку твою»), и истинные переживания обитательницы «дома с красненьким фонариком».
В немногих стихотворениях видны надуманное самообожание («И девы и юноши встали, встречая, венчая меня, как царя»), в других же - эротомания,
сладострастие (такими стихотворениями в значительной степени наполнен раздел «Баллады»). Тема любви получает замечательное развитие в разделе
«Элегии»; любовь становится священнодействием, «религиозным таинством» (см., например, стихотворение «В Дамаск»). Если во всех предыдущих
сборниках Брюсов совершал лишь робкие шаги по пути Новой Поэзии, то в сборнике «Urbi et Orbi» он является нам уже нашедшим своё призвание,
определившим свой путь мастером; именно после выхода «Urbi et Orbi» Брюсов становится признанным вождём русского символизма. Особенно
большое влияние сборник оказал на младосимволистов - Александра Блока, Андрея Белого, Сергея Соловьёва.
Апофеозом капиталистической культуры является стихотворение «Конь Блед». В нём перед читателем предстаёт полная тревоги, напряжённая жизнь
города. Город своими «грохотами» и «бредом» стирает надвигающийся лик смерти, конца со своих улиц - и продолжает жить с прежней яростной,
«многошумной» напряжённостью.
Темы и настроения в творчестве этого периода
Великодержавное настроение времён Русско-японской войны 1904-1905 годов (стихотворения «К согражданам», «К Тихому океану») сменились у
Брюсова периодом веры в непременную гибель урбанистического мира, упадок искусств, наступление «эпохи ущерба». Брюсов видит в будущем лишь
времена «последних дней», «последних запустений». Своего пика эти настроения достигли во время Первой Русской революции; они ярко выражены в
брюсовской драме «Земля» (1904, вошла в сборник «Земная ось»), описывающей будущую гибель всего человечества; затем - в стихотворении
«Грядущие Гунны» (1905); в 1906 году Брюсовым была написана новелла «Последние мученики», описывающая последние дни жизни русской
интеллигенции, участвующей в безумной эротической оргии пред лицом смерти. Настроение «Земли» (произведения «предельно высокого», по
определению Блока) в целом пессимистическое. Представлено будущее нашей планеты, эпоха достроенного капиталистического мира, где нет связи с
землёй, с просторами природы и где человечество неуклонно вырождается под «искусственным светом» «мира машин». Единственный выход для
человечества в создавшемся положении - коллективное самоубийство, которое и являет собой финал драмы. Несмотря на трагический финал, в пьесе
изредка всё же встречаются вселяющие надежду нотки; так, в финальной сцене появляется верящий в «возрождение человечества» и в Новую жизнь
юноша; по нему - лишь истинному человечеству вверена жизнь земли, и люди, решившиеся умереть «гордой смертью», - только заблудившаяся в
жизни «несчастная толпа», ветвь, оторванная от своего дерева. Однако упаднические настроения только усилились в последующие годы жизни поэта.
Периоды полного бесстрастия сменяются у Брюсова лирикой неутолённых болезненных страстей («Я люблю в глазах оплывших», 1899; «В игорном
доме», 1905; «В публичном доме», 1905, и мн. др.).
«Στεφανος»
Титульный лист сборника «Στεφανος»
Следующим сборником Брюсова стал «Στεφανος» («Венок»), написанный во время самых ожесточённых революционных событий 1905 года (вышел в
декабре 1905); сам поэт считал его вершиной своего поэтического творчества («„Венок“ завершил мою поэзию, надел на неё воистину „венок“», - пишет
Брюсов). В нём ярко расцветает гражданская лирика Брюсова, начавшая проявляться ещё в сборнике «Urbi et Orbi». Только циклы «Из ада изведённые»
и «Мгновения» посвящены любви. Брюсов поёт «гимн славы» «грядущим гуннам», прекрасно понимая, что они идут разрушить культуру современного
ему мира, что мир этот обречён и что он, поэт, - его неотрывная часть. Брюсов, происходивший из русского крестьянства, находившегося под «барским
гнётом», был хорошо знаком с сельской жизнью. Крестьянские образы возникают ещё в ранний - «декадентский» - период брюсовской лирики. На
протяжении 1890-х годов поэт обращается к «крестьянской» теме всё чаще. И даже в период поклонения городу у Брюсова иногда возникает мотив
«бегства» с шумных улиц на лоно природы. Свободен человек лишь на природе, - в городе он лишь ощущает себя узником, «рабом каменьев» и
мечтает о будущем разрушении городов, наступлении «дикой воли». По Брюсову, революция была неминуема. «О, придут не китайцы, избиваемые в
Тяньцзине, а те - более страшные, втоптанные в шахты и втиснутые в фабрики… Я зову их, ибо они неизбежны», - пишет поэт четырём символистам в
1900 году, после «Трёх разговоров» Владимира Соловьёва. Расхождение во взглядах на революцию среди символистов началось, таким образом, уже
на рубеже веков. Брюсов сам ощущает себя рабом буржуазной культуры, культуры города, и его собственное культурное строительство является
сооружением той же тюрьмы, что представлена в стихотворении «Каменщик». Схоже по духу с «Каменщиком» и стихотворение «Гребцы триремы» (1905).
Стихотворения «Кинжал» (1903), «Довольным» (1905) - стихотворения «песенника» растущей революции, готового встретить «приветственным гимном»
её свержение.
Лидер символизма
Организаторская роль Брюсова в русском символизме и вообще в русском модернизме очень значительна. Возглавляемые им «Весы» стали самым
и «Золотому Руну»). Брюсов оказал влияние советами и критикой на творчество очень многих младших поэтов, почти все они проходят через этап тех или
иных «подражаний Брюсову». Он пользовался большим авторитетом как среди сверстников-символистов, так и среди литературной молодёжи, имел
репутацию строгого безукоризненного «мэтра», творящего поэзию «мага», «жреца» культуры, и среди акмеистов (Николай Гумилёв, Зенкевич,
Мандельштам), и футуристов (Пастернак, Шершеневич и др.). Литературовед Михаил Гаспаров оценивает роль Брюсова в русской модернистской
культуре как роль «побеждённого учителя победителей-учеников», повлиявшего на творчество целого поколения.Не лишён Брюсов был и чувства
«ревности» к новому поколению символистов (см. стихотворение «Младшим»: «Они Её видят! Они Её слышат!…», 1903).
Брюсов также принимал активное участие в жизни Московского литературно-художественного кружка, в частности - был его директором (с 1908 года).
Сотрудничал в журнале «Новый путь» (в 1903 году, стал секретарём редакции).
1910-е годы
Журнал «Весы» прекращает выходить в 1909; к 1910 активность русского символизма как движения снижается. В связи с этим Брюсов прекращает
выступать как деятель литературной борьбы и лидер конкретного направления, занимая более взвешенную, «академическую» позицию. С начала 1910-х
годов он уделяет значительное внимание прозе (роман «Алтарь победы»), критике (работа в «Русской мысли», журнале «Искусство в Южной России»),
пушкинистике. В 1913 году поэт переживает личную трагедию, вызванную мучительным для обоих романом с молодой поэтессой Надеждой Львовой и её
самоубийством.[ В 1914 году, с началом Первой мировой войны, Брюсов отправился на фронт военным корреспондентом «Русских ведомостей». Следует
отметить рост патриотических настроений в лирике Брюсова 1914-1916 годов.
1910-1914 и, в особенности, 1914-1916 годы многие исследователи считают периодом духовного и, как следствие, творческого кризиса поэта. Уже
сборники конца 1900-х годов - «Земная ось» (прозаический сборник рассказов, 1907), «Все напевы» (1909) - оценивались критикой как более слабые,
чем «Stephanos», в основном они повторяют прежние «напевы»; усиливаются мысли о бренности всего сущего, проявляется духовная усталость поэта
(стихотворения «Умирающий костёр», 1908; «Демон самоубийства», 1910). В сборниках «Зеркало теней» (1912), «Семь цветов радуги» (1916) нередкими
труженика. В 1916 году Брюсов издал стилизованное продолжение поэмы Пушкина «Египетские ночи», вызвавшее крайне неоднозначную реакцию
критики. Отзывы 1916-1917 годов (писавшая под псевдонимом Андрей Полянин София Парнок, Георгий Иванов и др.) отмечают в «Семи цветах радуги»
самоповторения, срывы поэтической техники и вкуса, гиперболизированные самовосхваления («Памятник» и др.), приходят к выводу об исчерпанности
брюсовского таланта.
Брюсов в 1910-х годах
С попыткой выйти из кризиса и найти новый стиль исследователи творчества Брюсова связывают такой интересный эксперимент поэта, как литературную
мистификацию - посвящённый Надежде Львовой сборник «Стихи Нелли» (1913) и продолжившие его «Новые стихи Нелли» (1914-1916, остались не
соответствия лирического героя Игоря Северянина, поэтика обнаруживает - наряду с характерными приметами брюсовского стиля, благодаря которым
мистификация была скоро разоблачена - влияние Северянина и футуризма, к появлению которого Брюсов относится с интересом.[
Брюсов и революция
В 1917 году поэт выступил с защитой Максима Горького, раскритикованного Временным правительством.
После Октябрьской революции 1917 года Брюсов активно участвовал в литературной и издательской жизни Москвы, работал в различных советских
учреждениях. Поэт по-прежнему был верен своему стремлению быть первым в любом начатом деле. С 1917 по 1919 год он возглавлял Комитет по
регистрации печати (с января 1918 года - Московское отделение Российской книжной палаты); с 1918 по 1919 год заведовал Московским библиотечным
отделом при Наркомпросе;. с 1919 по 1921 год был председателем Президиума Всероссийского союза поэтов (в качестве такового руководил
поэтическими вечерами московских поэтов различных групп в Политехническом музее). В 1919 году Брюсов стал членом РКП(б). Работал в
Государственном издательстве, заведовал литературным подотделом Отдела художественного образования при Наркомпросе, был членом
Государственного учёного совета, профессором МГУ (с 1921); с конца 1922 года - заведующий Отделом художественного образования Главпрофобра; в
1921 году организовал Высший литературно-художественный институт (ВЛХИ) и до конца жизни оставался его ректором и профессором. Брюсов являлся
и членом Моссовета. Принимал активное участие в подготовке первого издания Большой советской энциклопедии (являлся редактором отдела
литературы, искусства и языкознания; первый том вышел уже после смерти Брюсова).
В 1923 году, в связи с пятидесятилетним юбилеем, Брюсов получил грамоту от Советского правительства, в которой отмечались многочисленные заслуги
поэта «перед всей страной» и выражалась «благодарность рабоче-крестьянского правительства».
Позднее творчество
Поэт в последние годы жизни
После революции Брюсов продолжал и активную творческую деятельность. В Октябре поэт увидел знамя нового, преображённого мира, способного
уничтожить буржуазно-капиталистическую культуру, «рабом» которой поэт считал себя ранее; теперь же он может «возродить жизнь». Некоторые
постреволюционные стихи являются восторженными гимнами «ослепительному Октябрю»; в отдельных своих стихах он славит революцию в один голос с
марксистскими поэтами (см., например, стихотворения сборника «В такие дни» (1923) - в частности, «Работа», «Отклики», «Братьям-интеллигентам»,
«Только русский»). Став родоначальником «русской литературной Ленинианы», Брюсов пренебрёг «заветами», изложенными им самим ещё в 1896 году в
стихотворении «Юному поэту» - «не живи настоящим», «поклоняйся искусству».
Несмотря на все свои стремления стать частью наступившей эпохи, «поэтом Новой жизни» Брюсов стать так и не смог. В 1920-е годы (в сборниках
«Дали» (1922), «Mea» («Спеши!», 1924)) он радикально обновляет свою поэтику, используя перегруженный ударениями ритм, обильные аллитерации,
рваный синтаксис, неологизмы (вновь, как в эпоху «Стихов Нелли», используя опыт футуризма); Владислав Ходасевич, в целом критически настроенный к
Брюсову, не без сочувствия оценивает этот период как попытку через «сознательную какофонию» обрести «звуки новые». Эти стихи насыщены
социальными мотивами, пафосом «научности» (в духе «научной поэзии» Рене Гиля, которой Брюсов интересовался ещё до революции: «Мир электрона»,
1922, «Мир N-измерений», 1924), экзотическими терминами и собственными именами (автор снабдил многие из них развёрнутым комментарием). Манеру
позднего Брюсова детально исследовавший её М. Л. Гаспаров назвал «академический авангардизм».В некоторых текстах проявляются ноты
разочарования своей прошлой и настоящей жизнью, даже самой революцией (особенно характерно стихотворение «Дом видений»). В своём
эксперименте Брюсов оказался одинок: в эпоху построения новой, советской поэзии опыты Брюсова были сочтены слишком сложными и «непонятными
массам»; представители модернистской поэтики также отнеслись к ним отрицательно.
9 октября 1924 года Брюсов скончался в своей московской квартире от крупозного воспаления лёгких (вероятно, приблизило смерть и давнее пристрастие
Брюсова к наркотикам - сперва к морфию, а затем, после революции, и к героину). Поэт был похоронен на столичном Новодевичьем кладбище.
Основные черты творчества Брюсова
В стихотворениях Брюсова перед читателем встают противоположные начала: жизнеутверждающие - любовь, призывы к «завоеванию» жизни трудом, к
борьбе за существование, к созиданию, - и пессимистические (смерть есть блаженство, «сладостная нирвана», поэтому стремление к смерти стоит
превыше всего; самоубийство «соблазнительно», а безумные оргии суть «сокровенные наслаждения искусственных эдемов»). И главным действующим
лицом в поэзии Брюсова является то отважный, мужественный боец, то - отчаявшийся в жизни человек, не видящий иного пути, кроме как пути к смерти
(таковы, в частности, уже упоминавшиеся «Стихи Нелли», творчество куртизанки с «эгоистической душой»).
Настроения Брюсова подчас противоречивы; они без переходов сменяют друг друга. В своей поэзии Брюсов то стремится к новаторству, то вновь уходит
к проверенным временем формам классики. Несмотря на стремление к классическим формам, творчество Брюсова - всё же не ампир, а модерн,
вобравший в себя противоречивые качества. В нём мы видим слияние трудносочетаемых качеств. Согласно характеристике Андрея Белого, Валерий
Брюсов - «поэт мрамора и бронзы»; в то же время С. А. Венгеров считал Брюсова поэтом «торжественности по преимуществу». По Л. Каменеву Брюсов
- «молотобоец и ювелир».
Стихосложение Брюсова
Валерий Брюсов внёс большой вклад в развитие формы стиха, активно использовал неточные рифмы, «вольный стих» в духе Верхарна, разрабатывал
«длинные» размеры (12-стопный ямб с внутренними рифмами: «Близ медлительного Нила, там, где озеро Мерида, в царстве пламенного Ра // ты давно
меня любила, как Озириса Изида, друг, царица и сестра…», знаменитый 7-стопный хорей без цезуры в «Конь блед»: «Улица была как буря. Толпы
проходили // Словно их преследовал неотвратимый Рок…»), использовал чередования строк разного метра (так называемые «строчные логаэды»: «Губы
мои приближаются // К твоим губам…»). Эти эксперименты были плодотворно восприняты младшими поэтами. В 1890-е годы параллельно с Зинаидой
Гиппиус Брюсов разрабатывал тонический стих (дольник - термин, им и введённый в русское стиховедение в статье 1918 года), но, в отличие от Гиппиус
и впоследствии Блока, дал мало запоминающихся образцов и в дальнейшем к этому стиху обращался редко: наиболее известные дольники Брюсова -
«Грядущие гунны» (1904) и «Третья осень» (1920). В 1918 году Брюсов издал сборник «Опыты…», не ставивший творческих задач и специально
посвящённый самым разнообразным экспериментам в области стиха (сверхдлинные окончания строк, фигурная поэзия и т. п.). В 1920-е годы Брюсов
преподавал стихосложение в разных институтах, некоторые его курсы изданы.
Брюсов в разных жанрах
Брюсов пробовал свои силы во многих литературных жанрах.
Проза
Наиболее известны исторические романы Брюсова «Алтарь победы» (описывающий жизнь Древнего Рима) и - в особенности - «Огненный ангел». В
последнем великолепно отображена психология описываемого времени (Германии XVI века), точно передаётся настроение эпохи; по мотивам «Огненного
ангела» Сергей Прокофьев написал оперу. Мотивы брюсовских романов в полной мере соответствуют мотивам стихотворных произведений автора; как и
стихи, брюсовские романы описывают эпоху распада старого мира, рисуют отдельных его представителей, остановившихся в раздумье перед приходом
мира нового, поддерживаемого свежими, оживляющими силами. Новеллы Брюсова, описывающие современную жизнь («Ночи и дни», сборник «Земная
ось», 1907), значительно слабее романов; в них Брюсов отдаётся «философии мига», «религии страсти». Заслуживает внимания повесть «Обручение
внимания критики удостоилась и повесть «Последние страницы дневника женщины».
Брюсов писал и фантастические произведения - это роман «Гора Звезды», рассказы «Восстание машин» (1908) и «Мятеж машин» (1914), повесть
«Первая междупланетная», антиутопия «Республика Южного Креста» (1904-1905).
Переводы
Переводы лирики Эдгара По, 1924
Как переводчик Брюсов много сделал для русской литературы. Он открыл русскому читателю творчество известного бельгийского поэта-урбаниста Эмиля
Верхарна, был первым переводчиком стихотворений Поля Верлена. Известны брюсовские переводы произведений Эдгара По (стихотворения), Ромена
Роллана («Лилюли»), Мориса Метерлинка («Пеллеас и Мелезанда», «Избиение младенцев»), Виктора Гюго, Расина, Авсония, Мольера («Амфитрион»),
Байрона, Оскара Уайльда («Герцогиня Падуанская», «Баллада Рэдингской тюрьмы»). Брюсов полностью перевёл «Фауста» Гёте, «Энеиду» Вергилия. В
1910-х Брюсов был увлечён поэзией Армении, перевёл множество стихотворений армянских поэтов и составил фундаментальный сборник «Поэзия
Армении с древнейших времён до наших дней», за что был удостоен в 1923 году звания народного поэта Армении, его имя носит Ереванский
лингвистический университет.
Брюсов был теоретиком перевода; некоторые его идеи актуальны и в наши дни (см., например, предисловие к переводам Верлена (1911), рецензию
«Верхарн на прокрустовом ложе» (1923) и др.).
Характеристика творчества Брюсова, критика творчества брюсова
В широком круге интересов В.Я. Брюсова одно из первых мест всегда занимали идеи и образы античного мира, чья интерпретация и трактовка менялась на каждом этапе творчества в зависимости от мировоззренческой позиции поэта. Ссылаясь на монографию Д.Е. Максимова «Брюсов. Поэзия и позиция», мы выделим четыре периода его творческой деятельности, уделив особое внимание дооктябрьскому периоду, так как в 1916 году предполагался выход «Шести од Горация».
С.А. Хангулян в статье «Античность в раннем поэтическом творчестве В.Я. Брюсова» пишет, что важную роль в развитии его интереса к античной культуре сыграла учёба в гимназии, а также общий интерес к истории стиха. Исследователь отмечает, что «уже в первых рукописных тетрадях обнаруживаются попытки приблизить русский стих к античному размеру» (в духе «обильного размерами» Горация) Хангулян С.А. Античность в раннем поэтическом творчестве Брюсова. // Брюсовские чтения 1983 года. - Ереван: Советакан грох, 1985. - С. 381..
С. Хангулян считает, что увлечение поэта римской литературой сыграло свою роль в становлении рационалистических тенденций его творчества. К тому же большое влияние на Брюсова оказала интимная лирика Батюшкова. Поэтому параллельно с переводами из Катулла и Овидия у него появляются стихотворения «с определённой тематикой: неудовлетворённая любовь, страсть, муки ревности» Там же. - С. 382. . Д.Е. Максимов же, в свою очередь, отмечает двойственность литературной ориентации молодого поэта в зависимости от русских традиций (лирика Фета) и от французских влияний (символисты).
Таким образом, можно сделать вывод о том, что раннее творчество поэта складывалось на переосмыслении широкого круга литературы, под влиянием произведений великих мастеров. Начиная с ранних стихов, на протяжении всего творческого пути Брюсова в его произведениях часто встречаются античные аллюзии и эмблемы. Например, в сборнике «Me eum esse», много «загадочных» слов: «ламии», «эвмениды», «менады», «лемуры», «сибиллы». Хангулян пишет: «приём этот Брюсов будет использовать и в будущем, но характер, сама природа его будет иной: если в ранних книгах стихов использование античных аллюзий и эмблем носит искусственно-декоративный характер и целиком подчинено задачам символистской поэтики, то в будущем оно явится как бы естественным следствием брюсовской энциклопедичности, историзма его поэтического видения мира» Хангулян С.А. Античность в раннем поэтическом творчестве Брюсова. // Брюсовские чтения 1983 года. - Ереван: Советакан грох, 1985. - С. 385.. Такое замечание свидетельствует о верности поэта своим интересам на протяжении всей творческой деятельности.
Для осознания особенностей поэтики Брюсова важно и его отношение к латыни как «особой форме поэтической речи, с помощью которой создаётся определённая символистическая экспрессия, достигается таинственность, завуалированность речи, скрытие смысла» Там же. - С. 389.. Основным примером служат названия ранних стихотворных сборников поэта, которые несут значительную смысловую нагрузку и являются органически связанными с содержанием книг: «Juvenilia», «Me eum esse», «Tertia vigilia», «Urbi et orbi». В своих стихах он постоянно опирается на древнюю классику, её образы и кумиры, мифы и легенды, настаивая на том, что Рим для него ближе, чем дух Греции, ближе всего.
Первый период творчества Брюсова Д. Максимов ограничивает рамками с 1892 по 1897 годы, считая, что в это время в центре внимания поэта стоял вопрос о сущностях и признаках символизма. Он пишет: «Молодой Брюсов считал, что целью «нового искусства», идущего на смену реалистического творчества с его устремлением к объективному миру, является обнажение субъективного начала, личности творца, его души во всей её сложности как первоэлемента художественного созидания» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 21.. Основные особенности раннего периода отразились в его сборниках стихов «Шедевры» 1895 года и «Это - я» 1896 года, где наряду с «декадентским индивидуализмом» поэта общей основой лирики является её урбанистический характер.
Многие из его ранних лирических зарисовок резко выделяются чёткой предметностью и натуралистической обнажённостью. Д. Максимов отмечает, что «непривычный для того времени поэтический натурализм проявляется в эротических стихотворениях Брюсова... Любовь, о которой рассказывает поэт в своих стихах, раскрывается преимущественно с чувственной стороны, иногда с налётом какой-то грешной сентиментальности» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 24..
В его стихах 90-х годов возникает образ «страшного мира», проявляется одиночество лирического героя. Д.Е. Максимов пишет: «Брюсов упорно пытался пересоздать «низменную действительность». Этим объясняется «пристрастие к экзотической образности, стремление к борьбе с «материальностью» слов, их конкретностью, предметностью» Там же. - С. 29.. Именно к раннему периоду относятся эксперименты в области ритмического строя лирики поэта и в рифмовке, первые попытки переводов классических поэтов.
В то же время в ряде юношеских стихотворений отражаются душевная боль, осознание духовного тупика, неудовлетворённость от происходящего вокруг. Максимов объясняет это тем, что «в конце века Брюсов попытался в сборнике «Me eum esse» обуздать в себе «земные страсти» и отмежеваться от внешнего мира» Там же. - С. 32.. Поэтому путь выхода из этого кризиса был для него путём к людям, к объективному миру. Этот путь мы отнесём ко второму периоду творчества поэта, ограниченный 1900-ми годами.
Этот этап представлен четырьмя сборниками (поэтической тетралогией): «Tertia vigilia» («Третья стража») 1900 года, «Urbi et orbi» («Граду и миру») 1903 года, «Stephanos» («Венок») 1906 года и «Все напевы» 1909 года. В это время поэт видит основу искусства и творчества «в интуитивном познании таинственных глубин души и жизни в целом... Теперь действительность наполняется для него не только бытовым, но и широчайшим культурным, историческим и политическим содержанием» Там же. - С. 48.. Действительно, стихи Брюсова эрудированны, нагружены историческими и мифологическими сюжетами, названиями городов и народов, именами богов, легендарных героев и деятелей истории.
В эти годы его поэтическая система переживает большие изменения. М.Л. Мирза-Авакян так определяет суть творчества поэта в начале XX века: «После 1903 года Брюсов осмысляет новые задачи поэзии - приближения её к духовным запросам современности, к миру представлений и чувств человека XX века» Мирза-Авакян М.Л. Брюсов - художник. // Брюсовские чтения 1962 года. - Ереван: Армянское гос. изд-во, 1963. - С. 73.. Он обращается к теме духовного порабощения человека городской культурой - следствием буржуазной цивилизации в жизни России.
По мнению М.А. Волошина, город «неотвязно занимает мысли Брюсова, и половина всего, что он написал, так или иначе касается города» Волошин М.А. Лики творчества. - Л.: Наука, 1989. - С. 416.. Кроме того, многие исследователи (Максимов, Мирза-Авакян и другие) отмечают, что Брюсов является одним из первых поэтов-урбанистов, который ищет ответ на вопрос «как передать чувства и мысли городского человека?». В связи с этим в его поэзии 1900-х годов наблюдается стремление примирить прежние и новые воззрения, синтез реализма и модернизма, что и привело к общему росту реалистичности. К тому же в этот период поэт по-новому рассматривает акт творчества: «Поэтический труд для Брюсова становится работой, сопоставлением и изучением действительности» Мирза-Авакян М.Л. Брюсов - художник. // Брюсовские чтения 1962 года. - Ереван: Армянское гос. изд-во, 1963. - С. 75..
В эти годы его творчество отличается и ростом эпических начал: поэзия становится более монументальной, появляется тяга к крупным поэтическим формам - поэме, драме, циклам стихов. Разворачивается и переводческая, литературно-критическая и литературоведческая деятельность Брюсова, он проявляет себя и как мемуарист, публицист, биограф, историк. В поэзии же у него Максимов выделяет в это время три господствующие сферы: стихи о городе, о природе, о любви. При этом он пишет: «Поэтический мир Брюсова, окружающий его автогероя и объективированных персонажей его лирики, представляет собой при всех своих противоречиях органическое единство. Темы не замыкаются в себе и свободно переходят одна в другую» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 113..
Об урбанизме поэта в нашей работе речь уже шла. Следует добавить, что в его стихотворениях появляются раздумья о судьбе цивилизации, создаётся обобщённый образ города, и в городской действительности Брюсов ищет силу и красоту. Но в то же время он находит и «противоестественные», враждебные человеку черты города, различая в нём признаки смерти и разложения» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 114. . Поэтому вместо прежних героев - «любимцев веков» (индивидуалистов, с гордой волей) в его поэзии обнаруживаются герои двух планов: из реальной жизни и идеалы для человека. Мирза-Авакян добавляет: «В поэзии Брюсова есть герои и другого типа - буржуазной повседневности, забитые, рабски приниженные жертвы большого города. Они даны в собирательных образах, обобщённой массой: «самодержавные колодники», «людской поток», «опьянённые городом существа» Мирза-Авакян М.Л. Брюсов - художник. // Брюсовские чтения 1962 года. - Ереван: Армянское гос. изд-во, 1963. - С. 77..
Мирза-Авакян отмечает, что в стихах о городе принципиально значим пейзаж, передающий давящую силу социальной жизни, и добавляет: «Пейзаж Брюсова монументален, перегружен подробностями, построен по принципу развёртывающейся панорамы; имеет обобщённый смысл, олицетворяет «обстоятельство», среду, которая губит его героев» Там же. - С. 78.. О насыщенной перегруженности деталей как характерной особенности пейзажной живописи поэта свидетельствуют примеры: город «стальной, кирпичный, стеклянный», усеян «дворцами из золота», «уставлен статуями, картинами и книгами».
У Д.Е. Максимова же иное мнение: «Отталкивание от механического бездушия и пошлой изнанки городской буржуазной цивилизации последовательно приводило Брюсова к мысли о природе как оздоровляющем начале. Поэт обращается к ней за помощью, ищет в общении с ней утраченную современным «аналитическим» человеком непосредственность и свежесть восприятия, цельность сознания» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 132.. Исследователь добавляет, что в изображении природы Брюсов «предпочитает определённо выраженные краски, очертания и качества «переходным», «смешанным» образам... Его пейзажные стихи прекрасно организованы и отточены, но во многих случаях суховаты и лишены подлинного внутреннего одушевления» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 133-134..
Таким образом, мы имеем две взаимодополняющие одна другую точки зрения на отношение поэта к природе и выражение её в необычном пейзаже.
О третьей важной в поэзии Брюсова сфере (стихах о любви) Максимов пишет: «Как противоядие миру буржуазной пошлости в творчестве Брюсова развёртывается поэзия любви, занимающая в лирике одно из центральных мест... Любовь для него - прежде всего страсть... Тема всепобеждающей, всеопределяющей любви к женщине пронизывает поэтическое творчество Брюсова. Он стремится окружить свои любовные сюжеты торжественными, мифологическими, культовыми ассоциациями» Там же. - С. 124-128.. В его произведениях любовь принимает разные формы: это галлюцинации, вечная вражда, старая обида, муки, пытки. Любовники часто становятся жертвами гибельной страсти, а героини являются выражением обобщённого женского начала.
Б.В. Михайловский так же замечает, что поэзия Брюсова «предана культу чувственной страсти и плоти». Исследователь полагает, что в творчестве поэта выражены все грани этого чувства (в исторических, мифологических образах и образах античного мира) и так разводит между собой эти понятия: «Плоть» - тёмная, «демоническая», безликая стихия; страсть - это жестокая борьба, пытка, мучительство и мученичество; любовь - это «мука страстная», пытка, уничтожение личности» Михайловский Б.В. Творчество В.Я. Брюсова. // Михайловский Б.В. Русская литература XX века: с девяностых годов XIX века до 1917 года. - М., 1939. - C. 311..
К этому необходимо добавить мнение В.С. Дронова, выраженное в статье «Брюсов и традиции русского романтизма», где он пишет, что поэт продолжил «поэтическую эмансипацию «грешной и роковой страсти» Дронов В.С. Брюсов и традиции русского романтизма. // Русский романтизм. (Под ред. К.Н. Григорьяна). - Л.: Наука, 1978. - С. 241. вслед за Тютчевым. Но вместе с тем, наряду с героизацией страсти, которую Брюсов противопоставил «эротической «уравновешенности» буржуа» в своём творчестве, он утверждал ещё и норму «гуманистической любви», видя её в далёком прошлом См.: Дронов В.С. Брюсов и традиции русского романтизма. // Русский романтизм. (Под ред. К.Н. Григорьяна). - Л.: Наука, 1978. - С. 242..
В связи с этим следует отметить ещё одну знаменательную черту творчества Брюсова - историзм. О его эволюции у поэта Д.Е. Максимов пишет так: «На раннем этапе его привлекали «эсхатологические» решения судьбы человечества. В зрелом же творчестве он в каждом культурном цикле, в каждой эпохе видел их своеобразие и вместе с тем искал объясняющих аналогий с другими культурными циклами, прежде всего с современностью» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 134.. Размышляя над этим вопросом, Б.В. Михайловский приходит к выводу о том, что Брюсов противопоставляет религиозному мифотворчеству «чисто художественное использованием древней мифологии и «языческий» эстетизм, ориентированный на античный мир» Михайловский Б.В. Творчество В.Я. Брюсова. // Михайловский Б.В. Русская литература XX века: с девяностых годов XIX века до 1917 года. - М., 1939. - C. 310. .
В свою очередь, М.Л. Гаспаров в статье «Брюсов и античность», следя за развитием историзма в поэзии Брюсова, выделяет два периода, когда именно античные темы играли для него особенно важную роль: это 1890-е и 1910-е годы. Исследователь отмечает, что между взглядами поэта на античность 1890-х и 1910-х годов существует большая разница. «В 1890-х годах в брюсовском отношении к античности не было историзма - то есть внимания к исторической конкретности, своеобразию и взаимосвязи явлений... В 1910-х годах в центре внимания Брюсова стоит уже не личность, а общество, на смену стихам о героях прошлого приходят стихи о культурах прошлого» Гаспаров М.Л. Брюсов и античность. // Брюсов В. Собр. соч. В 7-ми томах. Том 5. - М.: Худож. лит., 1975. - С. 543.. К этому он добавляет, что, начиная с «Семи цветов радуги», едва ли не в каждом сборнике поэта присутствует стихотворный обзор смены мировых цивилизаций «от Атлантиды до современности».
Третий этап творчества Брюсова ознаменовался переходным сборником «Все напевы» 1909 года, книгами «Зеркало теней» 1912 года, «Семь цветов радуги» 1916 года, «Девятая камена» 1916-1917 годов и «Последние мечты» 1917-1919 годов. Его поэзия в это время стала спокойной и уравновешенной, перестала выглядеть торжественной и приподнятой, «сдвинулась в сторону эмпирического реализма» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 164.. В лирике Брюсова происходит усиление внимания к внешнему, материальному миру, к природе, а «восприятие этого мира становится более конкретным, предметным, расчленённым» Там же. - С. 166.. Большое значение в творчестве приобретает и тема человека - завоевателя природы, вечного труженика. Важно отметить, что прославление поэтом труда во всех областях связано с темой поэтического творчества, поэзии как ремесла.
Вторая половина 1910-х годов (приблизительно 1914-1920-е) стала для Брюсова плодотворной по части экспериментов и опытов в области стиха. В остальное время (кроме конца 1890-х годов) важнейшей задачей для него был не стих, а стиль. Стиховые искания поэта второй половины 1910-х годов глубоко связаны с затяжным творческим кризисом Брюсова этих лет См.: Гаспаров М.Л. Брюсов-стиховед и Брюсов-стихотворец (1910-1920-е годы). // Гаспаров М.Л. Избранные труды. Том III. О стихе. - М.: Языки русской культуры, 1997. - С. 399-400..
Четвёртый, последний период развития поэзии Брюсова открывают его революционные послеоктябрьские стихи. Этот этап представляют сборники: «В такие дни» 1921 года, «Миг» 1922 года, «Дали» и вышедший в 1924 году (после смерти автора) «Mea» («Спеши»). К этому времени им уже был сделан самый значительный (по мнению Максимова) шаг - «разрыв с обществом, заканчивающим исторический цикл, переход в лагерь революции» Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. - Л.: Советский писатель, 1986. - С. 187..
С.И. Гиндин отмечает, что на протяжении всего творчества поэт выразил в своих стихах с небывалой до того в русской поэзии силой «естественную жажду жизни, тягу здорового человека к «обычной» жизни со всеми её «мгновеньями радостей» и «заветными тайнами», горестями и «строгими надеждами» Гиндин С.И. Поэзия В.Я. Брюсова. (К 100-летию со дня рождения). - М.: Знание, 1973. - С. 21.. Например, в стихотворении «Пока есть небо» 1917 года он выразил весьма оптимистичную мысль о том, что жизнь прекрасна сама по себе, нужно только хотеть и уметь чувствовать и жить. Брюсов обращает внимание на то, что человек уходит, а жизнь и мир остаются, и в этом нам приоткрывается ещё одна сторона его отношения к жизни, сходная с мироощущением античных писателей (в частности, Горация) - «не только стихийная индивидуальная жажда жить, тяга к жизни, но и умение видеть мир и жизнь вне себя и без себя и любить их такими» Там же. - С.23..
И.М. Нахов в статье «Валерий Брюсов и античный мир» пишет о том, что поэт начинал символистом, то подражая (Ш. Бодлер, Ст. Маларме, А. Рембо, П. Верлен), то новаторствуя, подстраиваясь под революционную эпоху с её «новым искусством». В конце же творческого пути он вновь возвращается к символизму. Исследователь обращает внимание на «неодолимое» влечение Брюсова к мифологическим архетипам, вечным образам, характерам, греко-римского искусства, объясняя это тем, что «возвышаемая и идеализируемая античность помогала уйти от обыденности, бытовщины, серости жизни. Она придавала творчеству вселенский характер, особую значительность» Нахов И.М. Валерий Брюсов и античный мир. // Русская словесность. - М., 2003. - № 6. - С. 9..
Сравнивая поэта с Горацием, проводя между ними параллели, Хангулян пишет: «В стройности и логичности построений даже самых символистских книг стихов Брюсова, в рациональном, рассудочном, последовательном, расположении стихотворений слышится эхо античного принципа numerus и nombre. Этот принцип ставил во главу угла Гораций при составлении своих книг, соблюдая строгую последовательность расположений стихотворений по содержанию и форме, намеренно чередуя оды с различными размерами» Хангулян С.А. Античность в раннем поэтическом творчестве Брюсова. // Брюсовские чтения 1983 года. - Ереван: Советакан грох, 1985. - С. 390.. Это только один из многочисленных случаев, когда Брюсов в своём творчестве идёт вслед за Горацием. Остальные рассмотрим в последующих главах нашей работы. А в конце этой главы обобщим важнейшие интересы Брюсова на протяжении всей его творческой деятельности, связанные с античностью. Опираясь на вышеупомянутую статью «Античность в раннем поэтическом творчестве В. Брюсова» (автор С.А. Хангулян), рассмотрим основные интересы изучаемого нами поэта и переводчика:
· эксперименты в области культивирования античных поэтических форм на почве русской поэзии (к этой теме тесно примыкают брюсовские переводы из римской поэзии);
· связь интимной лирики Брюсова с римской любовно-эротической поэзией и с античными традициями русской поэзии в целом;
· тема поэта и поэзии (горацианская тема);
· интерес к смене культур и эпох, а в связи с этим особый интерес к эпохе падения Рима и античности в целом Хангулян С.А. Античность в раннем поэтическом творчестве Брюсова. // Брюсовские чтения 1983 года. - Ереван: Советакан грох, 1985. - С. 393. .
Остаётся лишь добавить, что перечисленные нами темы проходят через всё творчество Брюсова, следуя от ранних книг стихов к более поздним, от туманного символистского налёта к зрелому стройному и законченному виду. В связи с этим важно отметить постоянное соседство поэтической и переводческой деятельности, что, безусловно, позволяло поэту-переводчику совершенствовать обе эти области творчества.
перевод поэтический брюсов ода гораций